Политические новости 

Жизнь в оккупированном Донбассе

Писательница и доктор исторических наук, профессор Донецкого национального университета Елена Стяжкина стала настоящей сенсацией недавней конференции TEDx, популярной мировой дискуссионной платформы, украинская версия которой состоялась в Киеве 1 ноября. В выступлении, которому слушатели аплодировали стоя, Стяжкина говорила о жизни в оккупированном Донбассе и о том, кто те 20% украинцев, которые воюют против своей страны.

Еще до этой речи Стяжкина получила одну из самых престижных литературных премий России — Русскую премию. На вручении награды в апреле этого года в Москве она заявила, что «русский язык в Украине не нуждается в военной защите». «Мне было очень страшно,- вспоминает она,- в то время я уже понимала, чем закончится ситуация в Донецке и Луганске, но зал после моих слов аплодировал стоя».

Теперь в беседе писательница называет себя русскоязычной украинской националисткой и признается, что настоящее чувство Украины как родины пришло к ней в марте. «Ты не знаешь, любишь ли воздух, пока в один момент понимаешь, что без него невозможно дышать»,- объясняет она.

Донбасс не хотел в Россию. Просто даже проукраинские жители региона обиделись, когда на переговорах в Минске их не признали стороной конфликта. В марте-апреле этого года мы с коллегами проводили исследование политических настроений в Донбассе. Мы испугались риторики, которая звучала в местных СМИ, и хотели понять реальную картину. Так вот, из почти 4 тыс. респондентов в Донецке и области 67% высказались за жизнь в Украине и только 33% — за присоединение к России или другой стране.

Это соотношение 67% на 33% никуда не делось. Беда только в том, что эти 33% более голосистые, и они создают картинку. Конечно, среди большинства тоже есть сторонники федерализации. Но это неосознанно — когда спрашиваешь их о том, что они вкладывают в это понятие, в ответ идет только ретрансляция кремлевских идей про «чтобы у нас было больше прав» и «чтобы по-русски можно было говорить».

Люди в течение 20 с лишним лет находились под влиянием шаманского бубна российских СМИ, где практиковались все эти ритуальные танцы: «Великая Россия», «Русские не сдаются», «Путин — герой!» Это как вышки-ретрансляторы в романе братьев Стругацких Обитаемый остров. В Донецке люди жили в потоке постоянно повторяемых ярлыков.

Донбасс обижен на Украину не из-за стрельбы – все понимают, что на войне убивают,- просто особый статус выглядит лицемерно. Если Донбасс — оккупированная территория, это нужно признать. Вывезти людей, создать программы помощи, трудоустроить, объяснять, что происходит и каковы перспективы. А мы оставляем там учителей, врачей и детские сады, обрекая их на выживание.

Если бы государство вело себя честно, то признало бы, что неспособно помочь людям, оставшимся в Донецке. Тогда у них появился бы выбор: оставаться и терпеть оккупацию или выбрать помощь за пределами региона. Вместо этого мы посылаем им сигналы, что они «вата» и предатели. Когда [лидер партии Блок Петра Порошенко] Юрий Луценко призывает обнести эту территорию стеной просто потому, что у государства нет военной мощи, чтобы спасти дончан, это дико. Еще более дико делать их виноватыми.

Донецк — город буржуазный, сытый, самодовольный и спящий. Для него общественные демонстрации — нонсенс. И тем не менее 4 марта на

улицы вышли 3 тыс. студентов, а на следующий день уже 10 тыс. человек. Для Донецка это не просто много, это впервые столько людей вышло на демонстрацию не из-под палки.

Им угрожали, называли правосеками, но люди все равно выходили, хотя с каждым митингом становилось все страшнее. 13 марта во время шествия был убит один из митингующих. Стало ясно, что милиция на стороне террористов. На митинге 17 апреля взрослые уже побоялись брать с собой детей, а многие даже надели бронежилеты. А уже 28 апреля на марше людей просто убивали — ножами, битами, взрывпакетами. В российских СМИ это показали как митинг жителей Донбасса за независимость, которых атаковали право-секи. И эта ложь российских СМИ странным образом стала достоянием и украинских.

Референдум об учреждении ДНР сделали СМИ, а не жители. Кадры с очередями на референдуме — это искусственное превращение молчаливого большинства Донбасса в сторонников ДНР. В 9 утра перед участками действительно образовалась очередь, и это показали по украинскому телевидению. Но уже к 12:00 там было по пару человек на участке. В итоге в референдуме участвовало не более 20% населения. Мы просили украинские СМИ показать участки днем, но нам ответили, что выборы они уже отсняли.

Ни одна власть за всю историю Украины даже не попыталась реализовать в Донбассе украинский национально-демократический проект. Престиж шахтерской профессии во времена СССР было сложно переоценить, но с распадом Союза все это почитание труда, образ работы для сильных мужчин обрушился. Следующие 23 года местные элиты не пускали в Донбасс никого, они не давали говорить об Украине, поддерживали имидж светлого прошлого СССР и России как великой державы. Это был их электоральный капитал.

После Майдана показалось, что украинское начало проявляется и в Донбассе. Но тут же в противовес возникла картинка о Правом секторе — фашистах, каких-то буквально зомби с Западной Украины, которые пришли ни за что ни про что убивать хороших пацанов из Беркута. И за кого ты — за пацанов, которых убивают, или за фашистов? В мгновение ока Беркут становится святым архангелом, а Майдан — адской бесовщиной, которая завтра может прийти в твой дом.

Это страх, который откатывает общество в архаику, где человек вынужден каждый день охотиться. Канализационный люк или «отжатая» машина становятся частью природы. Понятия собственности больше нет, а значит, нет и понятия воровства. Остановить разбой может только тот, кто сильнее — вождь или «бог», с которыми нужно делиться, то есть жертвовать. Это архаичный порядок, мир без будущего.

Оказалось, что у нас нет прививки от войны. Вместо нее куча штампов. «Наши деды воевали» — это чудовищный тезис. Из-за него Великая Отечественная война воспринимается как футбольный матч, где Адольф Гитлер играет против Иосифа Сталина. На самом деле война — это прежде всего смерть.

Победа стала для нас сакральной концепцией. Мы сыграли с Кремлем в его игру — они предложили нам лозунг «Деды воевали!», и мы радостно подхватили его с криками: «И наши деды воевали!» И теперь мы деремся до полного раздела страны, выясняя, чьи деды и с кем, вместо того чтобы вместе с Европой сказать: «Никогда больше!» Если бы мы хоть пять лет прожили в понимании того, что война — это ад, всего, что происходит сейчас, не было бы.

Даже очень внушаемые люди Донбасса — не идиоты.

Они ничем не отличаются от других граждан Украины. Знание о том, что Россия не несет добра, уже есть. Люди точно так же хотят мира, как и вся Украина. Если убрать присутствие России, то большинство в Донбассе легко сделать союзником Украины. Но сегодня им важно говорить: мы понимаем, что вас запутали. Вы не предатели, мы не угрожаем вам, мы — вместе, и даже если ошибаемся, это — наша страна, мы разберемся в ней сами.

Сегодня важно создавать информационное украинское пространство в Донбассе. Опыт немецкой оккупации показывает, что даже разбрасывание пропагандистских листовок влияет на готовность общества к переменам. Сейчас, когда есть информационные технологии, не делать этого — стыд и позор. Вместо благотворительных распродаж лучше рассылать им информацию о принятии закона о переселенцах или о том, что новость о распятом мальчике — это ложь российских СМИ.

Статьи по теме